 |
|
|
Мои родители: Соня Гроссман и Иосиф Камень.
Мои родители: Соня Гроссман и Иосиф Камень.
Младшая дочь Леи и Давида – Соня Гроссман считалась признанной красавицей.
|
Соня Гроссман, 1924г.
|
В 1920 году, когда её отца убили, ей было 14 лет. Из самой младшей дочки она вдруг стала взрослой тётей шести малышей – осиротевших детей её сестры Ривы. Через год в ближнем городе открылось педагогическое училище, и Соня пошла туда учиться. А Семён Подольский, лучший друг её с детства, уехал учиться в Москву. Через три года Соня стала учительницей в одном из шахтёрских посёлков Донбасса, на Смолянке. Здесь и нашёл её свеже-испеченный горный инженер Иосиф Камень.
Иосиф Камень родился в 1902 году в еврейской колонии под Мариуполем, отец его был учителем в хедере. Мальчик любил учиться, в возрасте 15-ти лет весной 1917-го года сдал «экстерном» экзамены за полный курс гимназии.
К 1921 году кончилась революция и гражданская война. В Юзовке (потом переименована в город Сталино, а ныне Донецк) открылся Горный институт. Иосиф Камень поступил на электротехнический факультет. Учился сам, по книгам, в институт ходил сдавать экзамены.
В голодные годы после Гражданской войны зарабатывал на хлеб чем придётся, от частных уроков и до паяния дырявых вёдер, от бухгалтерских расчётов для «частников» до погрузки угля в вагоны. В институте был лучшим студентом, несколько раз получал разные премии.
В то время в Горном институте в Юзовке учился Никита Хрущев, студент очень слабый, но уже тогда партийный деятель, председатель студенческого комитета, распределявшего разные «материальные блага»: дополнительные талоны на хлеб, на одежду. Иосиф однажды помог Никите выполнить какое-то учебное задание. После этого на заседании комитета Хрущев сказал:
- Давайте дадим Камню штаны, а то лучший студент у нас ходит в рваных штанах!
И Иосифу выдали бесплатный талон на штаны, которые он потом носил лет десять. Но от Никиты и вообще «общественно-политической деятельности» всегда старался держаться подальше. После окончания института с Хрущёвым больше никогда лично не встречался.
Через 5 лет Иосиф окончил институт с отличием и получил должность инженера на шахте Смолянка. Здесь он и влюбился в Соню Гроссман, и оставался влюблённым в неё до конца жизни своей. В 1927 году они поженились.
В конце 1927 года Рива Цыбулевская, сестра Сони, умерла от туберкулёза. Иосиф и Соня перевезли бабушку Лею и шестерых детей Ривы к себе. Старший из братьев Цыбулевских, 17-летний Миша, быстро выучился на слесаря и уехал, остальные ещё несколько лет жили у Иосифа и Сони, учились. Став постарше, разъехались по Донбассу.
Борис Цыбулевский – третий из братьев Цыбулевских, стал лётчиком, прошёл всю войну 1941-45гг. О нём, не называя по имени, писала Дора в своей статье в 1957-м году. Боря-лётчик – так его называли в большом клане наших родственников – долгие годы хранил дружбу с Соней и Иосифом Камень, с Дорой и Семёном Подольским.В 1930-м году газеты опубликовали статью Сталина «Головокружение от успехов». Как впоследствии говорил мой отец, из этой статьи он понял, что у социализма в России будет звериный оскал. Сделал попытку уехать из России, но было поздно – «ворота» закрылись. Иосиф решил держаться подальше от столиц: аресты среди друзей, знакомых и родственников катились широкой волной. Никаких иллюзий насчёт советской власти у него к 1930-му году не было.
Как раз тогда был выдвинут принцип: «каждая авария имеет фамилию, имя и отчество», т.е. непременно должен быть найден (и, разумеется, арестован) конкретный «виновник», как правило, «ответственный» инженер. Если оказывалось, что виновник сам погиб при аварии, сажали в тюрьму любого другого «ответственного».
Соня Гроссман, комсомолка, активистка, твёрдо верила в будущее счастье – социализм. Однажды её вызвали в райком комсомола и сказали, что её муж Иосиф Камень – враг народа, и поэтому она должна его убить. Предложили револьвер. Она сказала, что стрелять не умеет, в преступность мужа не верит, и отказалась дальше разговаривать. Домой её всё же отпустили, и она об этом сразу рассказала Иосифу. Иосиф уволился тут же и перешел на преподавательскую работу. В 1940-м защитил кандидатскую диссертацию по электрическим машинам и стал доцентом в Новочеркасском Политехническом институте. Тогда же начал работать над докторской диссертацией.
Война застала нашу семью в Новочеркасске: Иосиф, Соня, трое детей и бабушка Лея, мать Сони.
Иосиф давно уже научился читать советские газеты «между строк». Знал, что немцы уничтожают евреев, хотя советская пропаганда это скрывала. Вложил много сил, чтобы отправить семью на Урал заблаговременно. В армию его не взяли из-за плохого зрения. Бросив всё, в том числе и готовую докторскую диссертацию, он успел перед самым приходом немецких войск уехать на велосипеде из города, к зиме добрался к нам на Урал. С декабря 1941-го до 1945-го года преподавал в Магнитогорском Металлургическом институте, а затем перешёл в Криворожский Горнорудный институт, и мы переехали на Украину, в город Кривой Рог.
Тут отец столкнулся с тогда еще новым явлением: начальником у беспартийного еврея непременно должен быть член партии, обязательно украинец или русский. Это был, как правило, безграмотный тупица, который считал нужным давать свои «ценные указания» там, где ничего не смыслил. Относившийся всегда очень ответственно к работе Иосиф пытался возражать, но, разумеется, кроме испорченных отношений с начальством, ничего не достиг.
В моей памяти Кривой Рог – толпа антисемитов-бандитов. Мне 9-10 лет. Дойти до школы – как сквозь огонь: мальчишки швыряли камни или налетали ватагой и били с криком «сарра», «жидовка». Я научилась отбиваться своим школьным парусиновым портфелем на ремне, размахивая им как пращой. В школе – женской! – ощущение ненависти и злобы от соучениц и многих учителей. Мы, три еврейских девочки в классе, быстро научились держаться вместе.
В школе мне пришлось учить украинский язык, и хотя вообще языки давались мне легко, угодить учительнице-антисемитке было невозможно. Поэтому я этот язык возненавидела. А моя мама Соня говорила по-украински прекрасно и любила петь мелодичные украинские песни. Про то, что украинские бандиты в двадцатом году убили её отца и братьев, она тогда нам не рассказывала…
Квартиру дал институт. Сначала – на берегу реки Ингулец. Вокруг дома был большой двор, заросший бурьяном. Весной мы всей семьёй выдрали засохший бурьян, вскопали землю, и через месяц уже выкладывали на завтрак свеженькие, со своего огорода, редиску, лук, огурцы, помидоры. Удовольствие несказанное! В Магнитогорске мы только картошку выращивали, и ей были рады. Потом институт предоставил другую квартиру, ближе к институту. Там огород разводить было негде, зато окружение было не таким бандитским, и ходить в школу мне было ближе и безопаснее.
Перепечатка, переиздание или публикация материалов этого раздела в любом виде без разрешения администрации сайта запрещены.
|
|
